Вердикт Гамбурга
Пытаясь понять, какие чувства, мотивы подвигли Будкова к совершению убийств, нанесению телесных повреждений, исследовались данные, характеризующие его личность с раннего детства. В частности было установлено, что в детстве Будков присутствовал при том, как его отец, промышлявший скорняжным делом, снимал шкуры с убитых им собак и шил из них шапки. Возможно, это обстоятельство или иные факты из его детства явились причиной проявления его агрессивного поведения. Эти сведения необходимы были и для ответа на главный вопрос о его вменяемости в момент совершения преступления, для чего в обязательном порядке должна проводиться стационарная судебно-психиатрическая экспертиза. Поручив проведение этой экспертизы специалистам Саратовской областной психиатрической больницы, спустя месяц получаю заключение, в котором указано, что группа докторов-психиатров не может ответить на вопрос о вменяемости обвиняемого Будкова.
Такое решение не позволяло завершить расследование в намеченные сроки следствия. 25 января 1985 года истекал годичный срок следствия по делу.
На дворе ноябрь месяц. Проведение стационарной экспертизы в НИИ общей и судебной психиатрической экспертизы имени Сербского в городе Москве займет не менее двух месяцев. В то время руководство прокуратуры РСФСР и прокуратуры СССР строго спрашивали за каждое необоснованное да и обоснованное продление срока следствия и содержания обвиняемого под стражей. Посоветовавшись с А. Д. Горшковым, решили искать выход в проведении повторной экспертизы у нас в Саратове. Для этого необходимо было найти других авторитетных, компетентных специалистов в области психиатрии. На мое обращение к знакомым докторам-психиатрам ответ был один: возможное решение этого вопроса находится в компетенции одного человека, и этим человеком является профессор Александр Львович Гамбург, заведующий кафедрой психиатрии Саратовского медицинского института.
Друзья моей юности супруги Сергей и Наталья Акимовы, окончившие мединститут в семидесятые годы в один голос расхваливали профессора А. Л.Гамбурга, называя его «светилом» в психиатрии, лекции которого приходили слушать не только студенты мединститута, но и философы, психологи, представители других гуманитарных профессий.
Был выходной день, когда я позвонил Гамбургу на его домашний телефон. Представившись, стал объяснять, по какой причине обращаюсь к нему. Александр Львович вежливо остановил мой монолог, предложил приехать к нему домой и изложить свою просьбу. Он проживал в центре города на улице Дзержинского, на втором этаже двухэтажного дома.
Дверь мне открыл хозяин квартиры, сразу предложил пройти в комнату и продолжить беседу за чашкой чая. За чаепитием я рассказал ему немного о себе и об уголовном деле, приведшем меня к нему. Он с интересом слушал, задавал вопросы по личности преступника, после чего дал свое согласие на проведение повторной стационарной судебно-психиатрической экспертизы.
После проведенного обследования Будкова в стационаре другим составом специалистов с участием А. Л. Гамбурга эксперты пришли к выводу, что Будков во время совершения преступных деяний отдавал отчет своим действиям, поэтому его признали вменяемым.
Получив повторное заключение судебно-психиатрической экспертизы и направляя в областной суд уголовное дело, я понимал, что суд при такой разной оценке двух экспертных групп будет вынужден назначить еще одну, повторную стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в НИИ общий и судебной психиатрии имени Сербского В. Г. И это нашло свое подтверждение в материалах судебного рассмотрения уголовного дела.
Московские эксперты-психиатры признали Будкова вменяемым, подтвердив первоначальный диагноз саратовских коллег. В то время максимальным наказанием за совершенные Будковым преступления была смертная казнь. И я не исключал, что приговор может быть именно такой. Но мне было сложно понять и поверить в то, что эксперты признали Будкова вменяемым, то есть здоровым. Да, в обычной жизни он мало чем отличался от других своих сверстников, положительно характеризовался в школе, в техникуме, служил в армии, женился. Жена родила от него дочь, пока шло следствие. Не мог я поверить в то, что здоровый вменяемый человек получает удовольствие от самого факта зверского убийства пожилых, немощных женщин, нанесения им множества ударов в обнаженные части тела, срезания груди и других частей тела. Даже звери просто так, из удовольствия не убивают своих сородичей.
«А куда мне бежать?»»…
Запомнилась мне и наша последняя встреча с Ю.В.Будковым.
Наделенные процессуальной самостоятельностью следователи того времени несли и персональную ответственность за судьбу человека, подозреваемого, обвиняемого, в отношении которого он с санкции прокурора избирал меру пресечения – содержание под стражей в период предварительного расследования. В соответствии с процессуальным законом никто из оперативных сотрудников других органов не имел права общаться с арестованным, содержащимся в следственном изоляторе без письменного разрешения следователя. Поэтому следователь-профессионал, как правило, только сам общался со своим подследственным во избежание какого-либо давления на него и утраты доверия с его стороны.
Районные следователи прокуратуры проводили следственные действия со своими подопечными, как правило, в СИЗО или ИВС (изоляторе временного содержания), по необходимости затребовали их доставку в районные отделы милиции. И только старшие следователи и следователи по ОВД областной прокуратуры имели право работать со своими подследственными в здании прокуратуры на ул. Некрасова, 17, куда по заранее направленной заявке их доставлял конвой из СИЗО и оставлял его следователю без какой-либо охраны.
В один из дней позвонила из Елани мама Будкова, попросила о встрече с сыном. Я разрешил. Какой бы он ни был, но он оставался для нее самым близким и дорогим человеком. В моем кабинете она в последний раз покормила его домашней едой. Конечно, все время плакала. Зная, в чем обвиняется ее сын, она до конца не могла в это поверить…
В последний день ознакомления Будкова с материалами дела, как сейчас помню, в декабре, в пятницу, конвой, как обычно, доставил Будкова в прокуратуру. В течение дня он знакомился с последними томами дела. В обед перекусили, я позвонил в конвойную службу и попросил приехать за Будковым к 17 часам. Но конвоя не было. На мои звонки дежурный отвечал, что машина у них одна и надо забирать арестованных из отделов милиции, психиатрической больницы. Примерно к 20 часам в прокуратуре уже никого кроме уборщицы не было. Принимаю решение добираться своим ходом в ИВС. Спрашиваю Будкова, бывал ли он раньше в Саратове, он отвечает, что проезжал однажды через железнодорожный вокзал станции Саратов, когда его призвали в армию и везли к месту службы. Для полной уверенности спросил, как он отнесется к тому, что пойдем с ним по городу к месту его содержания. На мой дежурный вопрос, не сбежит ли он, он как-то грустно улыбнулся и сказал при этом: «А куда мне бежать?».
Собрав за время следствия материалы о личности Будкова, общаясь с ним, я изначально был с ним откровенен, понимая, что единственное, чем я мог ему помочь, это добросовестно выполнить свою работу – собрать все характеризующие его материалы, представить в суд объективную картину о нем и совершенных им деяниях. Поскольку ни он, ни я для себя, не находили ответа на вопрос: какая сила толкала его на совершение действий, явно находящихся за пределами нормального человеческого разума, у него была, по-видимому, надежда, а у меня предположение, что эксперты высшей инстанции – института психиатрии им. Сербского в Москве дадут окончательный ответ на вопрос о его вменяемости.
Вышли с ним из здания прокуратуры и через проезд им.Котовского, мимо Дома офицеров вошли в сад «Липки». На нем была надета темного цвета фуфайка, явно большего размера его телосложения, ботинки, завязанные белой тесемкой, шапка-ушанка серого цвета.
Небольшой морозец, падающие редкие снежинки переливались в свете фонарей. На катке стадиона «Динамо» за деревянным забором играла музыка, слышался выразительный голос с акцентом популярной певицы Эдиты Пьехи: «В нашем доме поселился замечательный сосед…». Трудно сказать, о чем думал в эти минуты мой подследственный, понимал ли он, что, возможно, это его последняя прогулка в свободном обществе?..
На углу улиц Радищева и 20 лет ВЛКСМ я поднял руку и тормознул автомашину ГАЗ-24 «Волга» с государственным номером. Представился, показал удостоверение следователя прокуратуры, сказал, что со мной задержанный, которого надо доставить в ИВС, располагавшийся на ул.Ленина во дворе городского УВД. Водитель не возражал и подвез нас к зданию ИВС.
Сотрудники ИВС несколько удивились моему такому визиту, приняли под расписку Будкова, связались по рации с конвойной машиной, курсировавшей по городу, сообщив, что арестованного Будкова надо будет забрать у них.
Такой поход с подследственным был единственным за десятилетний срок моей работы следователем.
Эпилог
Судебная коллегия по уголовным делам Саратовского областного суда с выездом в город Балашов в течение нескольких дней рассматривала уголовное дело по обвинению Будкова и 2 ноября 1985 года вынесла приговор, признав его виновным в совершенных преступлениях, назначила наказание в виде смертной казни. Через двенадцать лет в России будет введен мораторий на смертную казнь после вхождения в Совет Европы и подписания 16 апреля 1997 г. протокола к Конвенции о защите прав человека и об отмене смертных приговоров.
Добрые отношения, сложившиеся в период моей работы в Балашове со многими сотрудниками органов милиции и прокуратуры сохранились на долгие годы.
После Балашова Набенюк П.К. возглавил информационный отдел УВД Саратовской области, а в особо криминальные 90-ые годы был начальником Кировского РОВД г.Саратова и вместе мы еще не раз выезжали на места происшествий, в основном, на убийства с применением огнестрельного и холодного оружия, насколько могли противодействовали организованной преступности, захлестнувшей не только наш район, но и всю страну.
Орлов В.А. стал впоследствии начальником Балашовского ГОВД, а после завершения службы в органах МВД с 2005 по 2010 год руководил Управлением ФССП России по Саратовской области. Был первым Главным Судебным приставом Саратовской области.
Следователь прокуратуры Гоголев Е.А. более 10 лет работал прокурором Аркадакского района, после чего вышел на пенсию и продолжил работу в администрации г.Балашова.
Комментарии: